Песни Бардов

Альбом выпущен в интернете 31 декабря 2022

Элегия (А.Городницкий/Е.Клячкин)
Примета (Б.Окуджава)
Песенка о Солдатских Сапогах (Б.Окуджава)
Неистов и упрям (Б.Окуджава)
Город (Ю.Кукин)
Ночной Разговор (Б.Окуджава)
Прощание с Родиной (Е.Клячкин)
Романс Князя Мышкина (И.Бродский/Е.Клячкин)
Средь Шумных Расставаний Городских (И.Бродский/Е.Клячкин)
Псков (Е.Клячкин)
Песня о Времени (Б.Окуджава)
Романс Черта (И.Бродский/Е.Клячкин)
Прощание с Новогодней Елкой (Б.Окуджава)

Над Синей Улицей Портовой (Б.Окуджава)
Грустная Песенка о Городских Влюблённых (Е.Клячкин)
По Ночной Москве Идет Девчонка (Е.Клячкин)
Романс (Ах, Улыбнись) (И.Бродский/Е.Клячкин)
Вставайте Граф (Ю.Визбор)
Фишка #2 (Е.Клячкин)
Про Маляров, Истопника и Теорию Относительности (А.Галич)
Слава Героям (Г.Шпаликов-А.Галич/А.Галич)
Она Сказала: «Не Люблю» (И .Шевцов/В.Высоцкий)
Лесной Вальс (Б.Окуджава)
Мокрый Вальс (Е.Клячкин)

Песни на этом альбоме написаны в 1950-60-е годы, в «золотой век» бардовской песни. Все они очень разные, но спетые и записанные сейчас, артистом другого поколения, они звучат очень своевременно, доказав тем самым, что времени неподвластны.

БАРДЫ

Никто сейчас уже не может вспомнить, как и почему средневековые европейские музыканты и сказители, которых называли старокельтским словом «барды», стали вдохновением для нового поколения русских поэтов, решивших в 50-60-е годы вместо того, чтобы просто читать свои стихи, напевать их в сопровождении традиционной русской семиструнной гитары и породивших таким образом новый жанр.

Может быть потому, что слово это несло в себе ореол романтического идеализма, пронизывавшего тогда само время, время «оттепели», когда ужасы и страхи сталинизма, сковывавшего и парализовывавшего страну на протяжении десятилетий, постепенно стали оттаивать. А еще, наверное, потому, что бард-поэт в старинном и ставшим вновь актуальном значении – хранитель традиции и мерило справедливости.

Барды и их песни появились не на пустом месте. Корни движения восходят к городской фольклорной песне, к двум жанрам, которые называли «городской романс» и «жестокий романс». В советские годы оба жанра, невероятно популярные в дореволюционной России, оказались по сути дела под запретом и были вытеснены в эмиграцию (Александр Вертинский, Петр Лещенко), где вместе с русским цыганским романсом (Алеша Димитриевич) стали воплощением чувства утраты и ностальгии для поколений русских людей, оторванных от родной почвы и родной культуры.

В самом СССР, однако, на обширном пространстве, превращенном Сталиным чуть ли не в сплошной ГУЛАГ, где, по популярной в то время поговорке, «половина страны сидела, а вторая половина ее охраняла», жанры эти трансформировались в «блатную песню» или «блатняк», народное творчество составлявшего огромные массы людей криминального мира, с его «жалостливыми» стенаниями, жаргонной, подчас даже нецензурной лексикой, уголовной тематикой, откровенной брутальностью и ощущением запретной и потому ничем не скованной свободы.

В 1943 году мэтру русской эмигрантской песни Александру Вертинскому, бежавшему из страны вместе с Белой армией в 1920 году и потому заклейменному как «враг народа», после его многочисленных просьб было позволено не только вернуться в СССР, но и возобновить там концертную деятельность. И хотя деятельность эта была сильно ограниченной, песни его подвергались нещадной цензуре, его не пускали на радио и уже появившееся телевидение, сама магия ауры былого величия и артистически-аристократической грациозности остро ощущалась и стала предметом восхищения и поклонения нового поколения советской интеллигенции.

Поэты, в том числе и официально признанные Советской властью (Павел Коган, Михаил Анчаров), стали исполнять свои стихи под простой гитарный аккомпанемент еще в 30-е годы. Многие из них ушли на войну, и их новые песни, наряду с ужасами войны и чувством утраты, отражали и романтическое восприятие героизма, самопожертвования и военного братства.

Ко второй половине 50-х избавленная, наконец, от сталинского догматизма новая эра принесла с собой и новую романтику: грандиозные стройки, освоение новых земель, геологоразведка, покорение гор, туристические походы с их неизбежными кострами у палатки с обязательной гитарой.

Новая поэзия (Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадуллина) с вновь обретенными темами осуждения сталинизма, открытия Запада и восстановления прошлого, как дореволюционного, так и советского авангарда 1920-х годов, стала невероятно популярной. Как и их собратья по новой поэзии на Западе (Аллен Гинзберг), эти новые кумиры молодежи читали свои стихи перед восторженно воспринимающей их огромной аудиторией на стадионах.

Сквозь появляющиеся первые бреши в казавшемся непроницаемым железном занавесе в конце 1950-х годов в страну стал проникать и зарождающийся американский рок-н-ролл. Фолк-певцы с акустическими гитарами (Пит Сигер, Джоан Баэз, ранний Боб Дилан) благодаря своей активно проявленной левой политической ориентации благосклонно воспринимались советской пропагандой, о них писали в газетах, песни их звучали по радио. Власти не учли, однако, что их анти-истеблишментский пафос даст советским поющим поэтам ощущение силы и мощи «песни протеста», как самостоятельного поджанра авторской песни.

Подрывной, протестный элемент был намного меньше проявлен во французском шансоне, что делало его куда более приемлемым для советского культурного официоза. Преимущество отдавалось, естественно, либо артистам с левыми, коммунистическими симпатиями (Жан Ферра), либо вовсе невинным, аполитичным шансонье (Сальваторе Адамо, Шарль Азнавур, Джо Дассен). Впрочем, когда невероятно популярный в СССР Ив Монтан позволил себе осудить вторжение советских войск в Чехословакию в 1968 году, он был немедленно включен в «черный список» и снят со всех радио- и телеэфиров. Но, даже если песни их оставались для большинства слушателей непонятными, музыкальная и поэтическая аура таких лучших французских шансонье как Жорж Брассанс, Жак Брель, Борис Виан, Лео Ферре оказывала магнетическое, завораживающее воздействие и была образцом для подражания многих бардов.

Все эти источники и влияния, зачастую далекие, а то и антагонистичные друг другу, слились воедино, породив новый жанр.

Возникновение бардовской песни удачно совпало с техническим новшеством – появлением и распространением в стране бытовых магнитофонов. Тихие песни, исполненные на укромных домашних концертах или в студенческих клубах и на вечерах в НИИ, размножались в тысячах и тысячах копий и через спонтанно создавшуюся по образцу литературного самиздата систему «магнитиздата» становились известны и популярны по всей огромной стране.

Движение бардовской или, как ее предпочитали официально называть, авторской песни, несмотря на его растущее широкое распространение, всегда существовало в серой зоне между андерграундом и официозом. Власти пытались укротить и контролировать его, создавая так называемые Клубы самодеятельной песни (КСП), через которые на передний план выдвигалась романтика военного героизма, молодежных строек и освоения новых земель и всячески затушевывались и подавлялись проявления не только иронии и сатиры по отношению к советской действительности, но и глубокий лиризм в человеческих отношениях, клеймившийся как «буржуазный индивидуализм» и «декаданс». С одной стороны, с начала 1960-х годов в стране проводились фестивали авторской песни, с другой, барды, за редчайшим исключением, не допускались в «официальные» концертные залы, на радио и телевидение и в студии единственной в стране фирмы грамзаписи «Мелодия».

Бардов было (и остается в стране) многие сотни и тысячи. К бардовской песне люди приходили из разных социальных слоев, с разными политическими, эстетическими и творческими устремлениями. Для бардовской песни с ее пронзительной простотой идеально подходит услышанное мною как-то по отношению к американскому кантри определение: «три аккорда плюс правда».

Вот коротко о тех лучших, чьи песни Борис Гребенщиков отобрал для своего альбома.

Булат Окуджава (1924-1997). Отец Окуджавы был расстрелян в годы Большого террора, мать арестована и сослана. Сам он прошел войну и именно на войне написал свои первые песни. И хотя песни о войне составляют немалую часть наследия Окуджавы, любят и ценят его больше всего за тонкий лиризм, за новую, свежую, подчас даже дерзкую откровенность, с которой он говорил о человеческих отношениях и главных ценностях жизни: любви, свободе, родине. Он почти никогда не прибегал к прямой политической критике, но дух правды и отторжение фальши и лжи советской действительности пронизывали все его песни. Тем не менее, он был, пожалуй, самым официально признанным из всех бардов.

Александр Галич (1918-1977) половину своей жизни провел в качестве публикуемого и признанного советского писателя и драматурга. Его пьесы ставились в театрах, по его сценариям снимались фильмы. В начале 60-х годов он начал писать песни – сразу откровенно и остро критичные по отношению как к преступлениям сталинизма, так и к советской действительности. Практически начисто лишенный музыкальности, песни свои Галич исполнял под крайне скудный и откровенно примитивный гитарный аккомпанемент, пение его было скорее декламацией, но поэзия его обладала необыкновенной силой и мощью. В считанные годы он вырос в яркого и видного политического диссидента, сопоставимого по роли и влиянию с Андреем Сахаровым и Александром Солженицыным, в результате чего в 1971 году он был исключен из Союза писателей, все его прежде опубликованные книги изъяты из продажи, спектакли по его пьесам сняты с театрального репертуара, фильмы по его сценариям положены на полку. В 1974 году он был вынужден эмигрировать и в 1977-м в Норвегии погиб от несчастного случая. Доказано это никогда не было, но многие убеждены, что смерть его была организованным КГБ политическим убийством.

Юрий Визбор (1934-1984), как и Булат Окуджава, потерял отца в сталинском терроре. Профессиональный журналист и драматург, он был, пожалуй, самым большим романтиком из всех видных бардов. Относительно далекий от откровенной социальной и политической критики, он сумел выстроить для себя вполне успешную «официальную» карьеру как журналист, драматург, кинодокументалист и актер.

Юрий Кукин (1932-2011) окончил Ленинградский институт физкультуры им. Лесгафта и многие годы написание и исполнение песен совмещал с работой тренером по фигурному катанию. Дружил с геологами, невероятно популярной в 60-е годы «романтической» профессией, вместе с ними часто отправлялся в экспедиции и в песнях своих воспевал дальние странствия и чудесные города, реальные и воображаемые.

Александр Городницкий (род. 1933) в марте 2023 года отметит свое 90-летие. Он единственный остающийся в живых из «Великолепной Семерки» бардов, песни которых звучат на этом альбоме. Всю жизнь любовь к песне совмещал с профессиональными занятиями наукой и получил признание не только как один из основателей и лидеров бардовского движения, но и как видный геофизик и океанограф. Парадоксально, но он, в отличие от всех своих собратьев по бардовскому цеху, игру на гитаре так и не освоил, даже на том минимальном, в три аккорда, уровне, часто достаточном для «гитарной поэзии», и выступает обычно в сопровождении профессионального гитариста. Городницкий – страстный патриот родного Петербурга, и его «Атланты» считаются неофициальным гимном города. Сейчас живет в эмиграции.

Евгений Клячкин (1934-1994) получил образование и до середины 80-х работал как инженер-проектировщик. Один из самых музыкально одаренных бардов, он обладал незаурядным мелодическим даром и, в отличие от практически всех бардов, многие песни писал на стихи других поэтов, в том числе своего друга Иосифа Бродского. Однако и собственные его песни полны остроумных социальных комментариев и трогательно иронических описаний любовных приключений. Умер в эмиграции, в Израиле.

И, наконец, величайший из всех Владимир Высоцкий (1938-1980). Профессиональный актер по образованию, он большую часть своей взрослой жизни проработал в опальном Театре на Таганке и снимался в кино. Еще до официального признания завоевал огромную популярность и всенародную любовь: в 60-е годы его песни звучали буквально из каждого окна каждого двора. Охват тем и сюжетов его песен поистине необъятный. В них есть все: военный героизм и тюремная романтика, социальная и политическая сатира, жажда свободы и поиск индивидуальности, сказки и легенды и горький сарказм. Как и Пушкина, полутора веками ранее, его можно назвать настоящей «энциклопедией русской жизни». Его любили и ценили все: от колхозников до городской интеллигенции, от военных до партийной номенклатуры, от заключенных в тюрьмах и лагерях до их охранников – подлинно народный поэт. Как и Джонни Кэш со своими «тюремными блюзами» в то же время в Америке, он воспринимался «зэками» как свой, и, как и с Кэшем, многие отказывались верить, что он не «мотал срок». Мифический статус Высоцкого еще больше возрос после его женитьбы на французской красавице-кинозвезде, загадочной «Колдунье» Марине Влади. Его внезапная смерть в возрасте 42 лет в июле 1980 года в разгар Московской Олимпиады замалчивалась властями, но все равно стала поводом для неофициального всенародного траура.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К КОРНЯМ

Внезапно обретенные бардами правда и свобода стали для зарождающего в 60-е годы русского рока источником вдохновения не менее важным, чем американский и британский рок-н-ролл. Русский рок всегда и не без основания называли логоцентричным, и эта сосредоточенность на слове укоренена во многом именно в бардовской традиции.

Как и его заокеанский ментор Боб Дилан, занявшийся в последние годы исследованием и возрождением так называемой Great American Songbook, великого канона американской классической песни, Борис Гребенщиков еще до Дилана вступил на путь воздания должного великому наследию русской песни. Он записал два альбома русских народных и советских песен – «Чубчик» (1996) и «Услышь меня, хорошая» (2020), трибьюты Александру Вертинскому (1994) и Булате Окуджаве (1999). И вот теперь «Песни Бардов».

БГ далеко не одинок среди поколения рок-музыкантов в обращении к бардовскому наследию. Саша Башлачев своими корнями явственно уходит в Высоцкого и Галича, равно как Андрей Макаревич в Окуджаву и Галича. Макаревич даже записал альбом песен Галича.

К музыке бардов БГ приобщился даже раньше своей столь часто вспоминаемой рок-инициации через эфир «Голоса Америки». Ему, как он говорит, невероятно повезло: в круг близких знакомых его родителей входил Евгений Клячкин, часто бывавший гостем на устраивавшихся в доме вечеринках, и мальчик Боря, затаив дыхание, сидел у ног поющего барда, завороженно вслушиваясь в волшебное слияние слов и музыки.

Он также вспоминает, что первой исполненной им публично (вероятно, всего лишь перед небольшой группой друзей) была «Нейтральная полоса» Высоцкого.

АЛЬБОМ

Альбом «Песни Бардов» вызревал долго. Мне не раз за последние годы приходилось слышать, как Борис то ли у себя дома, то ли в гостях у друзей устраивал чуть ли не полноценные сольные концерты из этих песен.

Как зрелый рок-музыкант, опытный композитор и продюсер своих альбомов, богатых разнообразной музыкальной палитрой и неортодоксальными аранжированными решениями, он поначалу испытывал искушение применить свое мастерство продюсера-аранжировщика и к этому альбому. Однако, оглядываясь на прошлый опыт записи бардов, он пришел к очевидному выводу: любые попытки расцветить простые бардовские мелодии пышными оркестровками, как это было на некоторых альбомах Высоцкого и Окуджавы, заканчивались жалким провалом. Искренность и простая элегантность оригинала начисто исчезали в помпезном искусственном звучании. Отсюда и неизбежное решение: эти песни должны быть записаны безо всяких прикрас, в простом сопровождении акустической гитары.

Этот альбом очень важен как знак и символ неразрывности и преемственности русской культуры. Важен не только для личной художественной истории артиста Бориса Гребенщикова (хотя и в этом смысле он примечателен и поучителен), но и для всего рок-поколения, поколения наследников и потомков бардовской культуры.

Новая реальность, свалившаяся на нас во всей неотвратимости в феврале 2022 года, внезапный шок от войны и вызванных ею отчаяния и безысходности, вместе с вынужденной оторванностью от родной страны придали зарождающемуся проекту БГ новое щемящее ощущение.

Старые песни звучат болезненно актуально: открывающая альбом «Элегия» Городницкого с ее тоской по правде и свободе; «Примета» и «Сапоги» Окуджавы с их предчувствием и ощущением войны; «Прощание с Родиной» Клячкина с ее прощальным обращением к родине, полном упреков, печали и, несмотря ни на что любви; горькая, полная сарказма сатира Галича «Лошадь и Маршал».

БГ, однако, изменил бы своей художнической и человеческой сущности, если бы в выборе песен поддался бы исключительно чувствам гнева, тоски и отчаяния.

«Город» Кукина – идеалистический и вместе с тем щемяще реалистический портрет человеческого общества: “Вместо домов у людей в этом городе – небо/Руки любимых у них – вместо квартир”.

«Фишка № 5 (По Ночной Москве)» и «Фишка № 2 (Ботиночки Дырявые)» Клячкина – остроумные, шутливые, трогательные зарисовки попыток любовных свиданий; «Прощание с Новогодней Ёлкой» Окуджавы – элегическое расставание с праздничным настроением и с уходящей вместе с ним любовью. Любовь, как и елку, «в суете сняли с креста, и воскресенья не будет».

Бардовские песни со всем их отторжением, иронией и издевкой над закованной и репрессивной советской реальностью всегда были полны тепла, света и надежды.

И не придумать, наверное, более символичного и более значимого финала для этого альбома, чем последние слова завершающего его «Мокрого Вальса» Клячкина:

И, пока над нами

Голубое пламя

Неизвестной, нас хранящей звезды,

В сердце, как и прежде,

Будет жить надежда,

Унося нас далеко от беды.

Александр Кан

Декабрь 2022 г.

Лондон