Все, кто были, по-моему, сплыли,
А те, кто остался, спят.
Один лишь я
Сижу на этой стене,
Как свойственно мне.
Мне сказали, что к этим винам
Подмешан таинственный яд,
А мне смешно: ну что они смыслят в вине?

Эй вы, как живется там?
У вас есть гиппопотам,
А мы в чулане
С дырой в кармане,
Но здесь забавно,
Здесь так забавно...

И вот путь, ведущий вниз,
А вот - вода из крана;
Вот кто-то влез на карниз,
Не чтобы прыгнуть, а просто спьяну;

Все к тому, что этот день
Был не худшим из наших дней;
Посмотрим, что принесет эта ночь;
Мне не нужно много света,
Мне хочется, чтобы светлей;
И радостно, что
Ты можешь в этом помочь;

Эй вы, как живется там?
У вас есть гиппопотам,
А мы в чулане
С дырой в кармане,
Но здесь забавно,
Здесь так забавно...

Десять стрел на десяти ветрах,
Лук, сплетенный из ветвей и трав;
Он придет издалека,
Меч дождя в его руках.

Белый волк ведет его сквозь лес,
Белый гриф следит за ним с небес;
С ним придет единорог,
Он чудесней всех чудес.

Десять стрел на десяти ветрах,
Лук, сплетенный из ветвей и трав;
Он придет издалека,
Он чудесней всех чудес.

Он войдет на твой порог;
Меч дождя в его руках.

Он слышал ее имя, он ждал повторенья,
Он бросил в огонь все, чего было не жаль.
Он смотрел на следы ее, жаждал воды ее,
Шел далеко в свете звезды ее;
В пальцах его снег превращался в сталь.

И он встал у реки, чтобы напиться молчанья,
Смыть с себя все и снова остаться живым.
Чтобы голос найти ее, в сумрак войти ее,
Странником стать в долгом пути ее;
В пальцах его вода превращалась в дым.

И когда его день кончился молча и странно,
И кони его впервые остались легки,
То пламя свечей ее, кольца ключей ее,
Нежный, как ночь, мрамор плечей ее,
Молча легли в камень его руки.

(А. Гуницкий)

Граф Гарсиа - известный хулиган,
Подверг насилью королеву Анну.
Граф Гарсиа - могучий пироман,
Не раз был глупым дворником обманут.

Судьба его нелепа и грустна,
Ведь мозг спинной он потерял в тумане.
Осталась лишь материя одна:
Несчастный граф, топи себя в сметане.

Когда-то я был воспитан,
Хотя и не без потерь,
И если со мной были дамы,
Я всегда открывал им дверь.
Но если б я был вежлив сейчас,
То это была бы ложь;
И нам всем будет лучше,
Когда ты уйдешь.

Твой муж был похож на бога,
Но стал похожим на тень;
Теперь он просто не может
То, что раньше ему было лень.
Я знаю, что это карма,
И против нее не попрешь,
Но нам всем будет лучше,
Когда ты уйдешь.

Когда приходит корабль,
То каждый в гавани рад;
Но если б ты была в море,
Я сжег бы концы и трап.
И если б ты была сахар,
Боюсь, я вызвал бы дождь;
И нам всем будет лучше,
Когда ты уйдешь.

(А. Гуницкий)

Друзья, давайте все умрем,
К чему нам жизни трепетанье?
Уж лучше гроба громыханье,
И смерти черный водоем;

Друзья, давайте будем жить,
И склизких бабочек душить;
Всем остальным дадим по роже,
Ведь жизнь и смерть - одно и то же...

Иванов на остановке
В ожиданьи колесницы,
В предвкушеньи кружки пива -
В понедельник утром жизнь тяжела.
А кругом простые люди,
Что, толпясь, заходят в транспорт,
Топчут ноги Иванову,
Наступают ему прямо на крыла.
И ему не слиться с ними,
С согражданами своими:
У него в кармане Сартр,
У сограждан - в лучшем случае пятак.
Иванов читает книгу,
И приходят контроллеры,
И штрафуют Иванова;
В понедельник утром все всегда не так.

Он живет на Петроградской
В коммунальном коридоре
Между кухней и уборной,
И уборная всегда полным-полна;
И к нему приходят люди
С чемоданами портвейна,
И проводят время жизни
За сравнительным анализом вина;
А потом они уходят,
Только лучшие друзья
И очарованные дамы
Остаются с Ивановым до утра;
А потом приходит утро,
Все прокуренно и серо,
Подтверждая старый тезис,
Что сегодня тот же день, что был вчера.

Когда ты был мал, ты знал все, что знал,
И собаки не брали твой след.
Теперь ты открыт, ты отбросил свой щит,
Ты не помнишь, кто прав и кто слеп.
Ты повесил мишени на грудь,
Стоит лишь тетиву натянуть;
Ты ходячая цель,
Ты уверен, что верен твой путь.

Но тем, кто не спит, не нужен твой сад,
В нем нет ни цветов, ни камней.
И даже твой бог никому не помог,
Есть другие, светлей и сильней;
И поэтому ты в пустоте,
Как на старом забытом холсте:
Не в начале, не в центре,
И даже не в самом хвосте.

Моей звезде не суждено
Тепла, как нам, простым и смертным;
Нам - сытный дом под лампой светлой,
А ей - лишь горькое вино;

А ей - лишь горькая беда,
Сгорать, где все бегут пожара;
Один лишь мальчик скажет: "Жалко,
Смотрите, падает звезда!"

Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.

Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву - служить звездою.
И горький дым, и горький чай...

Скоро кончится век, как короток век;
Ты, наверное, ждешь или нет?
Но сегодня был снег, и к тебе не пройдешь,
Не оставив следа; а зачем этот след?

Там сегодня прием, там сегодня приют,
Но едва ли нас ждут в тех гостях;
Вот кто-то пришел, и кто-то при нем,
Но они есть они, ты есть ты, я есть я.
Но в этом мире случайностей нет,
И не мне сожалеть о судьбе.
Он играет им всем, ты играешь ему,
Ну а кто здесь сыграет тебе?

И я прошу об одном: если в доме твоем
Будет шелк и парча, и слоновая кость,
Чтоб тогда ты забыл дом, в котором я жил;
Ну какой из меня к черту гость?

Ведь я напьюсь как свинья, я усну под столом;
В этом обществе я нелюдим.
Я никогда не умел быть первым из всех,
Но я не терплю быть вторым.
Но в этом мире случайностей нет,
И не мне сожалеть о судьбе.
Он играет им всем, ты играешь ему,
Так позволь, я сыграю тебе.

Они красят стены в коричневый цвет
И пишут на крышах слова,
Имеют на завтрак имбирный лимон
И рубль считают за два.
Мне было бы лестно прийти к ним домой
И оказаться сильней,
Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Ты можешь купить себе новый Hi-Fi
Или просто идти в гастроном,
И медитировать на потолке,
Облитым дешевым вином.
Сложить свою голову в телеэкран,
И думать, что будешь умней.
Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Они говорят, что губы ее
Стали сегодня, как ртуть,
Что она ушла чересчур далеко,
Что ее уже не вернуть;
Но есть ли средь нас хотя бы один,
Кто мог бы пройти ее путь,
Или сказать, чем мы обязаны ей?

Но чем дальше, тем будет быстрей;
Все помнят отцов, но зовут матерей;
И они говорят, что у них веселей
В доме, в котором не гасят огней.
Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Так строй свой бюджет на запасах вина,
Что хранятся в твоих кладовых,
Кормись на тех, кто кормит тебя,
Забудь про всех остальных.
И я мог бы быть таким же, как ты,
И это бы было верней.
Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Последний дождь - уже почти не дождь;
Смотри, как просто в нем найти покой.
И если верить в то, что завтра будет новый день,
Тогда совсем легко..

Ах, только б не кончалась эта ночь;
Мне кажется, мой дом - уже не дом.
Смотри, как им светло - они играют в жизнь свою
На стенке за стеклом.

Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи;
Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь,
И кровь течет с руки.

Но кажется, что это лишь игра
С той стороны зеркального стекла;
А здесь рассвет, но мы не потеряли ничего:
Сегодня тот же день, что был вчера.

Я думаю, ты не считал себя богом,
Ты просто хотел наверх,
Резонно решив, что там теплей, чем внизу.
И мне любопытно, как ты себя
Чувствуешь там теперь,
Теперь, когда все бревна в твоем глазу.

Ты смеялся в лицо, ты стрелял со спины, 
Ты бросал мне песок в глаза,
Ты создал себе карму на десять жизней вперед.
Ты думал, что если двое молчат,
То и третий должен быть "за",
Забыв уточнить, чем ты зашил ему рот.

Теперь нам пора прощаться, но я не подам руки,
Мне жаль тебя, но пальцы твои в грязи;
И мне наплевать, как ты будешь жить
У убитой тобой реки,
И что ты чувствуешь в этой связи.

Ты жил, продавая девственницам
Свой портрет по рублю в полчаса,
Тот, что я написал с тебя позавчера;
Ты кричал о ветрах, но горе тому,
Кто подставил тебе паруса:
Ведь по стойке "смирно" застыли твои флюгера;

И ты флейтист, но это не флейта неба,
Это даже не флейта земли;
Слава Богу, ты не успел причинить вреда.
Ведь я говорил, что они упадут,
И они тебя погребли;
Небес без дождя не бывало еще никогда.

Не жди от меня прощенья, не жди от меня суда,
Ты сам свой суд, ты сам построил тюрьму.
Но ежели некий ангел
Случайно войдет сюда,
Я хотел бы знать, что ты ответишь ему.

Я не знаю, зачем ты вошла в этот дом,
Но давай проведем этот вечер вдвоем;
Если кончится день, нам останется ром,
Я купил его в давешней лавке.

Мы погасим весь свет, и мы станем смотреть,
Как соседи напротив пытаются петь,
Обрекая бессмертные души на смерть,
Чтоб остаться в живых в этой давке.

Здесь дворы, как колодцы, но нечего пить;
Если хочешь здесь жить, то умерь свою прыть,
Научись то бежать, то слегка тормозить,
Подставляя соседа под вожжи.

И когда по ошибке зашел в этот дом
Александр Сергеич с разорванным ртом,
То распяли его, перепутав с Христом,
И узнав об ошибке днем позже.

Здесь развито искусство смотреть из окна,
И записывать тех, кто не спит, имена.
Если ты невиновен, то чья в том вина?
Важно первым успеть с покаяньем.

Ну а ежели кто не еще, а уже,
И душа, как та леди, верхом в неглиже,
То Вергилий живет на втором этаже,
Он поделится с ним подаяньем.

Здесь вполголоса любят, здесь тихо кричат,
В каждом яде есть суть, в каждой чаше есть яд;
От напитка такого поэты не спят,
Издыхая от недосыпанья.

И в оправе их глаз только лед и туман,
Но порой я не верю, что это обман;
Я напитком таким от рождения пьян,
Это здешний каприз мирозданья.

Нарисуй на стене моей то, чего нет;
Твое тело, как ночь, но глаза, как рассвет.
Ты - не выход, но, видимо, лучший ответ;
Ты уходишь, и я улыбаюсь...

И назавтра мне скажет повешенный раб:
"Ты не прав, господин", и я вспомню твой взгляд,
И скажу ему: "Ты перепутал, мой брат:
В этой жизни я не ошибаюсь".

Я инженер на сотне рублей,
И больше я не получу.
Мне двадцать пять, и я до сих пор
Не знаю, чего хочу.
И мне кажется, нет никаких оснований
Гордиться своей судьбой,
Но если б я мог выбирать себя,
Я снова бы стал собой.

Мне двадцать пять, и десять из них
Я пою, не зная, о чем.
И мне так сложно бояться той,
Что стоит за левым плечом;
И пускай мои слова не ясны,
В этом мало моей вины;
Но что до той, что стоит за плечом,
Перед нею мы все равны.

Может статься, что завтра стрелки часов
Начнут вращаться назад,
И тот, кого с плачем снимали с креста,
Окажется вновь распят.
И нежные губы станут опять
Искать своего Христа;
Но я пел, что пел, и хотя бы в том
Совесть моя чиста.

Я счастлив тем, как сложилось все,
Даже тем, что было не так.
Даже тем, что ветер в моей голове,
И в храме моем бардак.
Я просто пытался растить свой сад
И не портить прекрасный вид;
И начальник заставы поймет меня,
И беспечный рыбак простит.