Те, кто знает, о чем идет речь,
Похожи на тех, кто спит.
Я раньше думал, что важно, в чем суть,
Но я понял, что важнее мой вид.
И есть время раскидывать сеть
И время на цыпочках вброд,
Время петь и время учиться смотреть,
Как движется лед.

Ты ляжешь спать мудрый как слон,
Проснешься всемогущий как бог,
Чуть-чуть с похмелья и немного влюблен,
Но как странно бел потолок.
Зачем кидаться голым к окну?
Вот твой шанс, чтобы выйти на взлет,
Спустив в сортир фотографии всех, кто не понял,
Как движется лед.

Моя любовь купит сахар и чай,
И мы откроем свой дом.
И к нам придет кто-то, такой же как мы,
Чтобы вместе не помнить о том,
Что нет времени, кроме сейчас,
И нет движения, кроме вперед.
И мы сдвинем стаканы плотнее,
Чувствуя краем зрачка,
Как движется лед.

Проснулся сегодня утром от того, что ползу, как змея,
При мне говорят мое имя, но я знаю, что это не я,
Я работал всю жизнь, похоже, коту под хвост, 
Остается одно - Молитва и Пост.

Я встретился с Миком Джаггером в Juan Les Pins на пляжу,
Он сидел на красивом матрасе и не видел, как я лежу, 
А я лежал рядом, немногословен и прост, 
Лежал и думал: "На тебе! Молитва и Пост".

Учись у меня воздержанию, не суй что попало в рот,
Не смотри, что я пью с утра, это йога наших широт, 
Просто перемыкает и хочется выйти на мост,
А выйдешь и думаешь: "На фиг, Молитва и Пост".

Каменная, как мотылек, 
Сделанная из порошка, 
У меня была обида на жизнь,
Со временем она прошла,
Спасибо милосердным богам! 
Но если б я знал, как найти тебя, я бы 
Рухнул к твоим ногам.

Живем в грязно-серой стране, 
Где главная политика - лечь. 
Мне не хватает цветов, 
Мне хочется что-то поджечь. 
Смешали дизель и баблгам. 
Но если б я знал, как найти тебя, 
Я бы рухнул к твоим ногам.

Пронзительный, как Тир-нан-ог, 
Бородат и душевно хвостат, 
Затерянный в степях свармандал, 
Бешеный, как аэростат...

Я буду вам подмогой в пути, 
Буду алеть, как восток;
Положите меня между двух контактов, 
Чтобы в сердце шел ток. 
Зарывший в землю ветер 
В итоге пожнет ураган. 
Но если б я знал, как найти тебя, я бы 
Рухнул к твоим ногам.

Сердце из песка, скажи мне, как петь?
Нам станет светло, когда они зажгут нефть.
Они зажгут нефть, начнут гореть облака.
Они зря тратят пули на сердце из песка!

Я звал, как умел, ответил только прибой.
Ты говоришь со мной, как будто я кто-то другой.
А я и правда другой, я издалека.
Пиши все, что хочешь, на сердце из песка!

В пороховницах есть еще порох,
Еще не все мосты сожжены.
То, что небо сказало мне, мне некому пересказать.
Меня бы не было здесь, когда бы не тайная милость Луны.

В самом сердце зимы здесь пахнет весной.
Я могу падать семь раз, но я поднимусь на восьмой.
И наша песня проста, и наша ноша легка, 
Напомни мне, кто я, сердце из песка.

Синее небо, белые облака
Высоко над землей, веселей, чем вино.
Солнце над головой, ночь далека,
Хотя по всем моим подсчетам давно уже должно быть темно.

Я бы не сказал, что я знаю, куда я иду, 
Но мне нравится эта жара в сентябре.
Самолеты застыли в воздухе, как пчелы в меду,
Ангелы, напротив, удивительно близко к земле.

Что-то здесь, и я не знаю, как это назвать,
Но слова будут потом, а пока
Солнце над головой, запах нагретой земли
И синее небо и белые облака.

Это не песня, это шаг в брод,
Это шашка мескалина, вересковый мед,
Это сутра Ледоруба, чтобы вновь было слово,
Чтобы тронулся лед,
Вера и надежда лязгают зубами в кустах;
Хей, харе-харе.

Её не нужно будет слушать, не нужно будет ждать,
Не нужно репетировать, не нужно писать, 
Ей не нужно делать мастер,
Она Мать всех слов, сама себе мастер.
А белая кобыла точит копыта и ждет;
Харе-Харе...

Дети пепси-колы заслуженно отходят ко сну,
А осень патриарха длится так долго, 
Что рискует превратиться в весну.

Так что это не песня, это новый шаг в брод,
Шашка мескалина, движущийся лед,
Это новый снег на губы,
Это месть партизана, сутра ледоруба,
Аста маньяна, мы движемся теперь на восход;
Хей, Харе-Харе...

И вот летят наши души, как японские матросы в поисках суши, 
А мир все глуше, а японские матросы в поисках суши, 
Японские матросы в поисках суши, 
Японские матросы в поисках суши, японские матросы...

Кошка моря и кошка ветра,
Мои соседи по этой ветке,
Крепкой ветке древнего дуба,
И мы заметны лишь друг для друга 
Сидим.

Море качает, а ветер носит,
А что то значит, никто не спросит,
Никто не спросит, а очень жалко,
А то бы в стужу стало жарко,
Ясно, жарко и невесомо,
Но здесь пределы любого слова:
Молчи.

Так мы сидим здесь, напившись чаю,
Пойду-ка встану, тебя встречая.
Где ж ты ходишь? Где летаешь? 
Стужей завоешь, снегом растаешь.
Ну сколько ж можно играться в цацки? 
У нас есть дело, дело по-царски
Весне на радость, беде на горе,
С кошкой ветра и с кошкой моря,
И со мной...

Парадоксально, но факт;
Я не сразу открыл Ваш конверт;
Я знать не знал, что нас до сих пор считают своими;
У вас, наверное, снег,
И железные цветы рвутся вверх;
И мне весело то, что вы помните мое имя.

А здесь как всегда:
В хрустальном захолустье светло;
Здесь нет ничего, что бы могло измениться.
И время идет,
Но, по-моему, то туда, то сюда,
И в прозрачной его глубине мне чудится птица.

И я смотрю, как в вашем сегодня
Бешено летят поезда;
Не поймите меня не так, я рад их движенью;
Но когда сегодня становится завтра,
У нас здесь восходит звезда,
И каждую ночь я лицом к лицу с твоей тенью.

Ну вот, наверное, и все.
Спасибо Вам за Ваше письмо;
Спасибо за беспокойство и попытку спасти нас.
Но в наших краях
Все медленней почтовая связь,
Не знаю, сможет ли Ваше следующее найти нас.

И я останусь смотреть, как в вашем сегодня
Бешено летят поезда;
Не поймите меня не так, я рад их движенью;
Но когда сегодня становится завтра,
У нас здесь восходит звезда,
И каждую ночь я лицом к лицу с твоей тенью;
Каждую ночь я глаза в глаза
С твоей тенью.

Над прозрачной водой тает дивная сень,
Я называю происходящее воскресеньем.
Иногда меня нет здесь, 
Иногда нас два или три,
И лед на реке, текущей снаружи,
Тает в точности так, как лед, что внутри.

Долгие зимние дни, пыльная лень;
Я приветствую время весеннего восстановления;
Я смеюсь из омутов, 
Брожу по рощам нагой.
Наблюдатели из независимой прессы с
Сходятся в том, что я - это кто-то другой.

Растолку в уксусе мел;
Увижу, кто меня ел.

Властью, дарованной мне синклитом сердец,
Я всегда отрицал, что материя - дура, а дух - молодец.
Я беседую с башней, 
Жгу костры тишины,
И всю мою жизнь я иду по цветущим лесам 
Моей Нерушимой Стены.