Мы съехали с Макдугал в середине зимы,
Моя подруга из Тольятти, я сам из Костромы,
Мы бы дожили до лета, а там секир-башка,
Но в кокаине было восемь к трем зубного порошка,
Пришлось нам двигать через люк
При свете косяка,
Она решила ехать в Мекку, я сказал: "Пока!"

Не помню, как это случилось, чей ветер дул мне в рот,
Я шел по следу Кастанеды, попал в торговый флот,
Где все матросы носят юбки, у юнги нож во рту,
И тут мы встали под погрузку в Улан-Баторском порту,
Я сразу кинулся в дацан - хочу уйти в ритрит,
А мне навстречу Лагерфельд,
Гляжу, а мы на Оксфорд-стрит.

Со мной наш боцман Паша, вот, кто держит фасон,
На нем пиджак от Ямамото и штаны Ком Де Гарсон,
И тут вбегает эта женщина с картины Моне,
Кричит: "У нас четыре третьих, быстро едем все ко мне".
У них нет денег на такси, пришлось продать пальто,
Клянусь, такого в Костроме еще не видел никто.

Вначале было весело, потом спустился сплин,
Когда мы слизывали слизь у этих ящериц со спин.
В квартире не было прохода от языческих святынь,
Я перевел все песни Цоя с урду на латынь.
Когда я допил все, что было у них меж оконных рам,
Я сел на первый сабвэй в Тируванантапурам.

И вот мы мчимся по пустыне, поезд блеет и скрипит,
И нас везет по тусклым звездам старый блюзмен-транвестит.
Кругом творится, черте что, то дальше, то вблизи,
То ли пляски сталеваров, то ли женский бой в грязи.
Когда со мной случился двадцать пятый нерный срыв,
Я бросил ноги в Катманду через Большой Барьерный Риф

И вот я семь недель не брился, восемь суток ел грибы,
Я стал похож на человека героической судьбы.
Шаманы с докторами спорят, как я мог остаться жив,
Но я выучил суахили и сменил культурный миф.
Когда в село войдут пришельцы, я их брошу в тюрьму,
Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему.

Я, я, я ушел в тонкий мир с головой,
Мне снилось, что я умер, и мне снится, что я живой.
Пошел в магазин, купил себе брошюру;
Даже у моей козы есть гуру.
Я, я, я ушел в тонкий мир с головой.

Вышел на улицу, с аурами что-то не то,
Я вышел на улицу, с аурами что-то не то.
Я сижу в лотосе, но этого мало.
Где, где, где, где моя Шамбала?
Как мне жить, если с аурами что-то не то?

Рам Лам Ям Мам Бам,
Поцелуй меня в чакру.

Человеческая жизнь имеет более одного аспекта.
В городе Таганроге есть два Звездных проспекта.
На одном - небеса зияющие,
И до самого Волго-Дона
Возвышаются сияющие
Дворцы из шлакобетона.
И по нему каждую пятницу,
Как выйдут со смены из шахты,
Маршируют белозубые
Космонавты.

А на другом все дома в полтора этажа,
И по истоптанной траве гуляет коза,
Год проходит и два проходит,
Веревка перетерлась, но коза не уходит;
Ей совершенно некуда идти,
Она смотрит в небеса и шепчет "Господи, прости!".

Духовные люди - особые люди.
Их сервируют в отдельной посуде.
У них другая длина волны 
И даже хвост у них с другой стороны.

Если прийти к ним с насущным вопросом,
Они могут выкурить тебя с папиросом.
Ежели ты не прелюбодей,
Лучше не трогай духовных людей.

Кот зимы на мягких лапах
Тихо ходит меж сугробов,
И безмолвный снежный сумрак
Прячет дым его хвоста.

Хорошо анахорету:
Виски с Гиннесом мешая,
Он плетется меж сугробов,
Тихо песенки поет.

* * *

Либо у тебя слишком мягкие манеры,
Либо я действительно недотрога.
Элвис Пресли был сыном Императрицы с Венеры
И одного контрабандиста из Таганрога.

Он спустился в этот мир спасти нас от горя,
Оставив свой розовый Кадиллак на небе;
Он прошел от Белого до Черного моря,
Тряс плечами и пел: "О бэби, бэби, бэби!".

Мама, я не могу больше пить.
Мама, я не могу больше пить.
Мама, вылей все, что стоит на столе,
Я не могу больше пить.
На мне железный аркан;
Я крещусь, когда я вижу стакан,
Я не в силах поддерживать этот обман.
Мама, я не могу больше пить.

Патриоты скажут, что я дал слабину,
Практически продал родную страну.
Им легко, а я иду ко дну,
Я гляжу, как истончается нить.
Я не валял дурака
Тридцать пять лет от звонка до звонка,
Но мне не вытравить из себя чужака.
Мама, я не могу больше пить.

Мама, я не могу больше пить.
Мама, я не могу больше пить.
Мама, позвони всем моим друзьям,
Скажи, я не могу больше пить.
Вот она - пропасть во ржи,
Под босыми ногами ножи.
Как достало жить не по лжи,
Я не могу больше пить

Скажи моим братьям, что теперь я большой,
Скажи сестре, что я болен душой.
Я мог бы быть обычным человеком,
Но я упустил эту роль.
Зашел в бесконечный лес,
Гляжу вверх, но я не вижу небес.
Скажи в церкви, что во всех дверях стоит бес - 
Демон Алкоголь

Мама, я не могу больше пить.
Мама, я не могу больше пить.
Мама, вылей все, что стоит на столе,
Я не могу больше пить.
На мне железный аркан;
Я крещусь, когда я вижу стакан,
Я не в силах поддерживать этот обман.
Мама, я не могу больше пить.

Что-то не заснуть, а засну, все мне снится,
Что вот еще чуть-чуть, еще едва-едва;
А как проснусь - опять пью, как бы мне не спится;
Voulez-vous coucher avec moi?

Вот в руке письмо, но вижу только буквы,
И я не помню, как они собирались в слова
В полной пустоте, круги на воде;
Voulez-vous coucher avec moi?

А я, брат, боюсь, а ты, брат, не бойся:
Принесло дождем, унесет по ветру.
А если я умру, ты не беспокойся,
Просто потерпи, станет легче к утру...

Ночью невтерпеж, да к утру станет ясно,
А утро не соврет: оно всему голова.
Что же я не знал, как она прекрасна...
Voulez-vous coucher avec moi?

Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол
И прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
А я говорю, что буду.

Рано с утра, пока темно,
Пока темно, пока темно,
Рано с утра, пока темно,
И мир еще в постели.
Чтобы понять, куда идти,
Чтобы понять, зачем идти,
Без колебаний прими сто грамм,
И ты достигнешь цели.

Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол
И прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
А я говорю, что буду.

Я не хотел тянуть баржу,
Поэтому я хожу-брожу,
Если дойду до конца земли,
Пойду бродить по морю.
Если сломается аппарат,
Стану пиратом и буду рад,
Без колебаний пропью линкор,
Но флот не опозорю

Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол,
Ну-ка мечи стаканы на стол
И прочую посуду.
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
А я говорю, что буду.

* * *

Я беспечный русский бродяга
Родом с берегов реки Волги.
Я ел, что дают, и пил, что Бог пошлет
Под песни соловья и иволги.

Я пил в Петербурге, и я пил в Москве,
Я пил в Костроме и в Рязани,
Я пил Лагавулин, и я пил Лафройг,
Закусывал травой и грибами.

Однажды в Вятке я был совсем худой,
Но ближе к Барнаулу стал резвый.
Худшее похмелье, что было у меня,
Когда я восемь суток был трезвый.

Я упал в Енисей, я выплыл из Невы,
Хотя, может быть, это была Припять,
Но я вышел элегантно сухой из воды
И немедленно нашел, с кем здесь выпить.

Я один родился и один я умру,
Но, чтобы в мире не заблудиться,
В каждом вагоне, что едет по земле,
Работает одна проводница.

А так по жизни я анахорет,
Молитвенен и беззаботен,
Но в обычный день я спасаю двух-трех,
А в праведную ночь - до трех сотен.

Я сидел и пил на Гластонбери Тор,
Сам не заметил, как надрался.
Помню, как меня меня искушал один бес,
Ясно дело, я не поддался.

А что наверху, то и внизу,
А душа - она как печная тяга.
Куда бы я ни шел, везде вокруг Эдем,
Ведь я беспечный русский бродяга.

В детстве мне снился один и тот же сон:
Что я иду весел, небрит, пьян и влюблен,
И пою песни, распространяя вокруг себя
Свет и сладость.
Теперь друзья говорят, что эти песни не нужны,
Что они далеки от чаяний нашей страны;
И нужно петь про нефть.
Я устарел. Мне не понять эту радость.

Новости украшают наш быт:
Пожары, катастрофы, еще один убит,
И всенародная запись на курсы 
Как учиться бодаться;
На каждой странице Обнаженная Маха;
Я начинаю напоминать себе монаха:
Вокруг нет искушений, которым
Я хотел бы поддаться.

И я прошу, что было сил;
Я прошу, как никогда не просил,
Я прошу, заварите мне девятисил и еще:
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;

Вы, несостоявшиеся мессии и
Население всей соборной России,
Воздержитесь от торговли 
Головой Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда 
Голову Альфредо Гарсии.

Главная национальная особенность - понт;
Неприглядно, слякотно и вечный ремонт.
Говорят, с этим можно справиться,
Если взяться дружно,
Но мешает смятенье в неокрепших умах,
Засада в пригородах, медведь на холмах;
И женщины носят матросов на головах,
Значит, им это нужно;

Маразм на линии электропередач,
Всадник с чашей Грааля несется вскачь,
Но под копытами -
Пересеченная распиздяйством местность;
Даже хоры ангелов в этом краю
Звучат совсем не так, как в раю;
То ли нужно менять слуховой аппарат,
То ли менять окрестность.

И я прошу, что было сил,
Я прошу, как никогда не просил,
Я прошу, заварите мне девятисил и еще:
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда голову Альфредо Гарсии;

Вы - несостоявшиеся мессии и
Население всей соборной России,
Воздержитесь от торговли 
Головой Альфредо Гарсии;
Унесите отсюда 
Голову Альфредо Гарсии.

День в доме дождя,
Лед и пастис.
Если мы не уснем,
Нам не спастись.

А я пришел сюда сам
В дом тишины.
И если ты спросишь меня,
Я отвечу тебе на все
Словами луны.

День в доме дождя,
Кап-капли в воде.
Я знаю, что я видел тебя,
Но никак не припомню, где.

Но здесь так всегда,
Здесь как во сне:
Деревья знают секрет,
А небо меняет цвета
На моей стороне.

Я искал тебя столько лет,
Я знал, что найти нельзя,
Но сегодня ты рядом со мной
В комнате, полной цветов,
В доме дождя.

Ум лезет во все,
Ум легче, чем дым.
Но он никогда не поймет,
Спим мы или не спим.

А я пришел сюда сам,
И мне не уйти,
Потому что именно здесь
Сходятся все пути,
Здесь, в доме дождя.

Мне снилось, что я ткачиха,
Которая часто бывает мною во сне.
Я долго не мог понять - то ли я снюсь ей,
То ли это она снится мне.

Да, я знаю, что об этом писали китайцы,
Но теория суха, а древо жизни
Зеленеет в листах;
Придется проснуться и поехать в Иваново,
Проверить, как реально обстоят там дела на местах.

Волга шумит волнами,
Редкая птица долетит до ее берегов.
А на всех берегах черно от тех, кто
Ожидает, когда течение пронесет мимо 
Тела их врагов.

И только полная луна оживляет
Чередование этих верхов и низин.
Слава Богу, что она никогда не читала
Ни "Цветочков Франциска Ассизского",
Ни "Дао Дэ Цзин".

В пустыне бредут верблюды,
У каждого из них что-то свое на уме.
Один знакомый тоже шел на Северный полюс,
Оказался предпринимателем в Костроме.
Так начинания, вознесшиеся мощно, 
Сворачивают в сторону, теряют имя действия - какой срам.
Я не вижу причины куда-то стремиться, если в итоге ты всегда оказываешься где-то не там

Я сижу на пустынной скале,
Наблюдаю, как плывут облака.
Сердце, как старый пепел,
Глаза, как у полного дурака.

Я ничего не начинаю, пускай все
Течет само по себе, как Волга-река.
Под лестницей сидит холодная кошка,
Пойду-ка спущусь выставлю ей молока

Очнулся в цифрах ангельских крыл
Высоко над землей, где я так долго жил.
Небесные созданья несли мою постель -
Ворон, птица Сирин и коростель.
Земля лежала, как невеста,
С которой спьяну сняли венец.
Прекрасна и чиста, но
В глазах особый скорбец.

На льду Бел-озера один на один
Сошлись наш Ангел Алкоголь
И их Демон Кокаин.
Из Китеж-града шел на выручку клир,
Внесли святой червонец и опять вышел мир.
Мадонну Джекки Браун взял в жены наш Бог-Отец.
Вначале было плохо,
Потом пришел обычный скорбец

Я спрашивал у матери, я мучил отца
Вопросом - как мне уйти от моего скорбеца,
Потом меня прижал в углу херувим,
Сказал: "Без скорбеца ты здесь не будешь своим",
С тех пор я стал цыганом: 
Сам себе пастух и сам дверь.
И я молюсь, как могу,
Чтобы мир сошел вам в души теперь

Сегодня днем единственная тень -
Это тень от облаков на траве.
Иду, как будто бы козырь в кармане
И еще полтора в рукаве;
Я напоен солнцем,
Я напоен луной.
Я чувствую, что ты где-то рядом,
И я знаю, что дело за мной.

Мы бьемся, как мухи в стекло,
Мы попали в расколдованный круг;
Отчетливо пахнет плесенью,
Моя душа рвется на юг.
Сколько можно стоять в болоте,
Пугая друг друга волной?
Кто-то должен был спеть эту песню,
И, похоже, что дело за мной.

Дело за мной, дело за мной
Я был на Ибице, и я был в Кремле,
И я понял, что дело за мной.

Злоумышленники отключили наш мын,
Теперь мы временно без;
Мы, конечно, вернем его, как только
Закончим писать SMS;
Ты в одном сантиметре,
Я с тем же успехом мог бы быть на Луне.
Похожая история была в Вавилоне,
Но на этот раз дело во мне.

А в аэропортах не успевают
Подкатывать трапы к бортам;
Все куда-то торопятся,
Не понимая, что они уже там;
Мы с ними одной крови,
Лицом к одной и той же стене,
Единственная разница между нами - 
Я понял, что дело во мне.

Дело во мне, дело во мне.
Я прыгал окунем, летал в облаках,
И я понял, что дело во мне.

Как правая нога 
Следует за левой ногой,
С тех пор, как я знаю тебя,
Мне не нужен никто другой;
Говорят, тебя нет здесь,
Я слышал, что ты в стороне,
Но если б я не смог достучаться до тебя,
Я бы думал, что дело во мне.

А те, кто говорят, что не знают тебя,
Только ты можешь их спасти.
Ты дала мне этот мир как игрушку, 
Я верну тебе его в целости;
Нахожу тебя в нежности ветра,
В каждой набежавшей волне,
Я даже не думал, что такое возможно,
Я не думал, что дело во мне,
А дело во мне,
Дело во мне.

Когда Достоевский был раненый
И убитый ножом на посту,
Солдаты его отнесли в лазарет,
Чтоб спасти там его красоту.

Там хирург самогон пил из горлышка
И все резал пилой и ножом
При свете коптилки семнадцать часов,
А потом лишь упал, поражен.

А на следующий день под заутреню
Из центра приходит приказ:
"Вы немедля присвойте Героя звезду
Тому гаду, что гения спас".

Так пускай все враги надрываются,
Ведь назавтра мы снова в строю.
А вы, те, кто не верует в силу культуры,
Послушайте песню мою.

Отрубился в час, а проснулся в три,
Полнолуние выжгло тебя изнутри,
На углу у аптеки горят фонари,
И ты едешь.
Ты хотел бы напиться хоть чем-нибудь всласть,
Ты пытаешься, но не можешь упасть,
И кто-то внутри говорит: "Это счастье",
Или ты бредишь,

Вкус крови лишил тебя слова,
И к бровям подходит вода.
Где-то именно здесь
Пал пламенный вестник,
И сегодня еще раз все та же среда.
Да хранит тебя Изида!

Ты подходишь к кому-то сказать "Привет",
И вдруг понимаешь, что нет ничего конкретного,
И прохожие смотрят тебе вовслед
С издевкой;
На улице летом метет метель,
И ветер срывает двери с петель,
И прибежище - там, где была постель, теперь -
Яма с веревкой;

Так взлетев вопреки всех правил,
Разорвав крылом провода,
Ты оказываешься опять
Там, где всем нужно спать,
Где каждый день, как всегда.
Да хранит тебя Изида!

Все говорят и все не про то.
Эта комната сделана из картона.ю
И ты смотришь вокруг - неужели никто 
Не слышит?
И вдруг ракурс меняется: ты за стеклом, 
А друзья - в купе уходящего поезда 
Уезжают, даже не зная о том,
Что ты вышел.

И оставшись один на перроне,
Выпав из дельты гнезда,
Теперь ты готов
К духовной жизни,
Но она тебе не нужна.
Да хранит тебя Изида!

И ты слышал, что где-то за часом пик,
В тишине алтаря или в списках книг
Есть неизвестный тебе язык,
На котором
Сказано все, что ты хочешь знать, 
В чем ты боялся даже признаться,
И отчего все святые глядят на тебя
С укором.

Перестань делать вид, что не можешь понять их
Ты один на пути навсегда,
Улыбнись, растворись
В шорохе листьев,
В шепоте летнего льда.
Да хранит тебя Изида!