Если б каменный уголь умел говорить,
Он не стал бы вести беседы с тобой.
И каррарский мрамор не стал бы смотреть тебе вслед.
Но ты занят войной, ты стреляешь
На тысячу верст и тысячу лет.
И я ничего не отвечу, когда меня спросят,
Как продолжается бой.

В эротических снах молодого дворника
Ты будешь пойман в трубе,
И надменные девы привяжут тебя к станку.
Они коронуют тебя цветами
И с песнями бросятся прочь,
На бегу забывая самое имя твое,
И никто никогда не вспомнит здесь о тебе.

И когда наступит День Серебра,
И кристалл хрусталя будет чист,
И тот, кто бежал, найдет наконец покой,
Ты встанешь из недр земли, исцеленный,
Не зная, кто ты такой.
Я хотел бы быть рядом, когда
Всадник протянет тебе
Еще нетронутый лист.

Хозяин, прости, что тревожу тебя,
Это несколько странный визит.
Я видел свет в окнах твоего этажа,
Дверь открыта, вахтер уже спит.
У новых жильцов вечеринка,
Они, выпив, кричат, что ты миф;
Но я помню день, когда я въехал сюда,
И я действительно рад, что ты жив.

Хозяин, я просто шел от друзей,
Я думал о чем-то своем.
Они живут в этих новых домах,
И по-детски довольны жильем.
Но я вспоминаю свой прокуренный угол,
Фонарь в окне, купол с крестом,
И мне светло, как в снежную ночь,
И я смеюсь над их колдовством.

Хозяин, я веду странную жизнь,
И меня не любит завхоз;
Твои слуги, возможно, милые люди,
Но тоже не дарят мне роз.
И я иду мимо них, как почетный гость,
Хотя мне просто сдан угол внаем;
Но, Хозяин, прости за дерзость,
Я не лишний в доме твоем.

Хозяин, я плачу не как все,
Но я плачу тем, что есть.
Хозяин, моя вера слаба,
Но я слышал добрую весть.
Хозяин, я никудышный фундамент,
И, наверно, плохое весло,
Но, Хозяин, когда ты захочешь пить,
Ты вспомнишь мое ремесло.

Близилась ночь,
Рельсы несли свой груз.
Трамвай не был полон,
Фактически он был пуст.
Кроме двух-трех плотников,
Которых не знал никто,
Судьи, который ушел с работы,
И джентльмена в пальто.

Судья сказал: "Уже поздно,
Нам всем пора по домам.
Но Будда в сердце, а бес в ребро:
Молчать сейчас - это срам.
Скамья подсудимых всегда полна,
Мы по крайней мере в этом равны.
Но если каждый из нас возьмет вину на себя,
То на всех не хватит вины".

Плотник поставил стаканы на пол
И ответил: "Да, дело - труба.
Многие здесь считают жизнь шуткой,
Но это не наша судьба.
Лично я готов ответить за все,
А мне есть за что отвечать.
Но я пою, когда я строю свой город,
И я не могу молчать."

Судья достал из кармана деньги
И выбросил их в окно.
Он сказал: "Я знаю, что это не нужно,
Но все-таки, где здесь вино?
Едва ли мы встретимся здесь еще раз
Под этим синим плащом,
И я прошу прощенья за все, что я сделал,
И я хочу быть прощен!"

Когда вошел контролер,
Скорость перевалила за сто.
Он даже не стал проверять билеты,
Он лишь попросил снять пальто.
В вагоне было светло,
И ночь подходила к концу,
И трамвай уже шел там, где не было рельсов,
Выходя напрямую к кольцу.

Чем ты был занят? Я лился, как вода.
Что ты принес? Что исчезнет без следа?
Песни без цели, песни без стыда,
Спетые, чтобы унять твою печаль.
Что нам подвластно? Гранитные поля,
Птицы из пепла, шары из хрусталя.
Там, где мы шли, там лишь небо да земля,
Но ветер придет, и нас уже не жаль.

Я видел, как реки идут на юг,
И как боги глядят на восток.
Я видел в небе стальные ветра,
Я зарыл свои стрелы в песок.
И я был бы рад остаться здесь,
Но твои, как всегда, правы;
Так не плачь обо мне, когда я уйду
Стучаться в двери травы.

Твоя мать дает мне свой сладкий чай,
Но отвечает всегда о другом;
Отец считает свои ордена
И считает меня врагом.
И в доме твоем слишком мало дверей,
И все зеркала кривы;
Так не плачь обо мне, когда я уйду
Стучаться в двери травы.

Я видел в небе тысячу птиц,
Но они улетели давно.
Я видел тысячу зорких глаз,
Что смотрят ко мне в окно.
И ты прекрасна, как день, но мне надоело
Обращаться к тебе на "Вы";
Так не плачь обо мне, когда я уйду
Стучаться в двери травы.

Она может двигать,
Она может двигать собой
В полный рост,
Она знает толк в полный рост;
Мама, что мы будем делать,
Когда она двинет собой?

Алый шелк, вещие сны
Ветви ивы, фазы луны
В полный рост,
Она знает толк в полный рост;
Мама, что мы будем делать,
Когда она двинет собой?

Кроткий нрав, возвышенный чин,
Великая стройка, новый почин
В полный рост,
Она знает толк в полный рост;
Мама, что мы будем делать,
Когда она двинет собой?

Она может двигать,
Она может двигать собой
В полный рост,
Она знает толк в полный рост;
Мама, что мы будем делать,
Когда она двинет собой?

Десять стрел на десяти ветрах,
Лук, сплетенный из ветвей и трав;
Он придет издалека,
Меч дождя в его руках.

Белый волк ведет его сквозь лес,
Белый гриф следит за ним с небес;
С ним придет единорог,
Он чудесней всех чудес.

Десять стрел на десяти ветрах,
Лук, сплетенный из ветвей и трав;
Он придет издалека,
Он чудесней всех чудес.

Он войдет на твой порог;
Меч дождя в его руках.

Зуд телефонов, связки ключей;
Ты выйдешь за дверь, и вот ты снова ничей.
Желчь поражений, похмелье побед,
Но чем ты заплатишь за воду ничьей?
Я хотел бы опираться о платан,
Я так хотел бы опираться о платан,
А так мне кажется, что все это зря.

Свои законы у деревьев и трав;
Один из нас весел, другой из нас прав.
Прекрасное братство, о достойный монах,
С коростылем, зашитым в штанах.

Я хотел бы опираться о платан,
Я так хотел бы опираться о платан,
А так мне кажется, что все это зря.

С мешком кефира до Великой Стены;
Идешь за ним, но ты не видишь спины,
Встретишь его -не заметишь лица;
Забудь начало - лишишься конца.

Торжественны клятвы до лучших времен;
Я пью за верность всем богам без имен.
Я пью за вас, моя любовь, мои друзья;
Завидую вашему знанию, что я - это я.
Но будет время, и я обопрусь о платан;
Будет время - я обопрусь о платан,
Пока что мне кажется, что все это зря.

Каждый из нас знал, что у нас
Есть время опоздать и опоздать еще,
Но выйти к победе в срок.
И каждый знал, что пора занять место,
Но в кодексе чести считалось существенным
Не приходить на урок.
И только когда кто-то вышел вперед,
И за сотни лет никто не вспомнил о нем,
Я понял: небо
Становится ближе
С каждым днем...

Мы простились тогда, на углу всех улиц,
Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед.
Все пути начинались от наших дверей,
Но мы только вышли, чтобы стрельнуть сигарет.
И эта долгая ночь была впереди,
И я был уверен, что мы никогда не уснем;
Но знаешь, небо
Становится ближе
С каждым днем...

Сестра моя, куда ты смотрела, когда восход
Встал между нами стеной?
Знала ли ты, когда ты взяла мою руку,
Что это случится со мной?

И ты можешь идти и вперед, и назад,
Взойти, упасть и снова взойти звездой;
Но только пепел твоих сигарет - это пепел империй,
И это может случиться с тобой;
Но голоса тех богов, что верят в тебя,
Еще звучат, хотя ты тяжел на подъем;
Но знаешь, небо
Становится ближе;
Слышишь, небо
Становится ближе;
Смотри - небо
Становится ближе
С каждым днем.

Они говорили всю ночь; я говорил, как все.
Но правду сказать, я не знаю, о чем шла речь:
Я был занят одним,
Тем, насколько ты близко ко мне.
Я могу сказать тебе то,
Что ты знала во сне;
Я приглашаю тебя работать вместе со мной,
Ожидая
Наступление яблочных дней.

Я мог бы купить тебе дом по эту сторону дня,
Но чтобы идти сквозь стекло, нужно владеть собой,
А это одно из тех качеств,
Которых нет у меня.
Но кто-то играет, и я должен петь,
И с каждым днем все сильней
Мое ощущение, что это просто мой метод любви,
И я ожидаю
Наступления яблочных дней.

У этой науки нет книг,
Но кто пишет книги весной?
И если, закрыв глаза, смотреть на солнечный свет,
То можно увидеть кого-то из тех,
Кто работает вместе со мной.
И деревья, растущие здесь,
Растут из древних корней.
Ты спросишь меня, зачем капитаны стоят на башнях -
Они ожидают
Наступление яблочных дней.

Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы.

Одно - как желтый огнегривый лев,
Другое - вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

А в небе голубом горит одна звезда;
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят;
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.