В жилищных конторах лесной полумрак;
На крышах домов фонари с египетской тьмой.
Тронулся лед, так часто бывает весной;
Живущим на льдинах никто не сказал,
Что может быть так.

Откуда нам знать, что такое волна?
Полуденный фавн, трепет русалок во тьме.
Наступила ночь; начнем подготовку к зиме.
И, может быть, следующим, кто постучит
К нам в дверь, будет война.

Я возьму на себя зеркала,
Кто-то другой - хмель и трепетный вьюн.
Все уже здесь: Сирин, Алконост, Гамаюн;
Как мы условились, я буду ждать по ту
Сторону стекла.

Она открывает окно,
Под снегом не видно крыш.
Она говорит: "Ты помнишь, ты думал,
Что снег состоит из молекул?"
Дракон приземлился на поле,
Поздно считать, что ты спишь,
Хотя сон был свойственным этому веку.
Но время сомнений прошло, уже раздвинут камыш;
Благоприятен брод через великую реку.
А вода продолжает течь
Под мостом Мирабо;
Но что нам с того?
Это дело мастера Бо.

У тебя есть большие друзья,
Они снимут тебя в кино.
Ты лежишь в своей ванной,
Как среднее между Маратом и Архимедом.
Они звонят тебе в дверь, однако входят в окно,
И кто-то чужой рвется за ними следом...
Они съедят твою плоть, как хлеб,
И выпьют кровь, как вино;
И взяв три рубля на такси,
Они отправятся к новым победам.
А вода продолжает течь
Под мостом Мирабо;
Но что нам с того?
Это дело мастера Бо.

И вот Рождество опять
Застало тебя врасплох.
А любовь для тебя - иностранный язык,
И в воздухе запах газа.
Естественный шок,
Это с нервов спадает мох;
И вопрос: "Отчего мы не жили так сразу?"
Но кто мог знать, что он провод, пока не включили ток?
Наступает эпоха интернационального джаза.
А вода продолжает течь
Под мостом Мирабо;
Теперь ты узнал,
Что ты всегда был мастером Бо;
А любовь - как метод вернуться домой;
Любовь - это дело мастера Бо...

Парадоксально, но факт;
Я не сразу открыл Ваш конверт;
Я знать не знал, что нас до сих пор считают своими;
У вас, наверное, снег,
И железные цветы рвутся вверх;
И мне весело то, что вы помните мое имя.

А здесь как всегда:
В хрустальном захолустье светло;
Здесь нет ничего, что бы могло измениться.
И время идет,
Но, по-моему, то туда, то сюда,
И в прозрачной его глубине мне чудится птица.

И я смотрю, как в вашем сегодня
Бешено летят поезда;
Не поймите меня не так, я рад их движенью;
Но когда сегодня становится завтра,
У нас здесь восходит звезда,
И каждую ночь я лицом к лицу с твоей тенью.

Ну вот, наверное, и все.
Спасибо Вам за Ваше письмо;
Спасибо за беспокойство и попытку спасти нас.
Но в наших краях
Все медленней почтовая связь,
Не знаю, сможет ли Ваше следующее найти нас.

И я останусь смотреть, как в вашем сегодня
Бешено летят поезда;
Не поймите меня не так, я рад их движенью;
Но когда сегодня становится завтра,
У нас здесь восходит звезда,
И каждую ночь я лицом к лицу с твоей тенью;
Каждую ночь я глаза в глаза
С твоей тенью.

(инструментал)

С арбалетом в метро,
Я самурайским мечом меж зубами,
В виртуальной броне, а чаще, как правило, без;
Неизвестный для вас, я тихонько парю между вами
Светлой татью в ночи, среди черных и белых небес.

На картинах святых я -
Незримый намек на движенье,
В новостях CNN я - черта, за которой провал;
Но для тех, кто в ночи,
Я - звезды непонятной круженье,
И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал...

Навигатор, пропой мне канцону-другую;
Я, конечно, вернусь, жди меня у последних ворот,
Вот еще поворот, и я к сердцу прижму дорогую,
Ну, а тем, кто с мечом,
Я скажу им: "Шалом Лейтрайот!"

А пока a la guerre comme a la guerre, все спокойно.
На границах мечты мы стоим от начала времен;
В монастырской тиши мы
Сподвижники главного Война,
В инфракрасный прицел
Мы видны как Небесный ОМОН.

Как это произойдет, Бог с ним,
Но произойдет, это точно.
Время перестанет быть твердым,
Станет абсолютно прозрачным.
Не надо пытаться быть смирным,
Притворяться, что ты здесь случайно.
Не надо никаких оправданий;
Послеполуденный отдых фавна.

Солнечный свет сквозь листья.
Тишина такая, что слышно,
Как медленно движутся мысли,
Одна за другой по кругу.
А за пределами круга -
Золото и зелень беспечны.
Наступает то, в чем сложно признаться, -
Послеполуденный отдых фавна.

А я, пожалуй, даже не выйду,
Моему появленью нет места.
Останусь то ли быль, то ли небыль,
Фрагментом между тенью и светом,
Прикосновением ветра,
Как часы, в которых нет стрелок,
Здесь, чтоб напомнить о главном;
Послеполуденный отдых фавна. 

Долго мы пели про Свет, а сами шли сумраком,
Не замечая за болтовней,
Как ветер играл стеклянными струнами,
Соединяющими наши души с землей.

Мы шли далеко, шли за высокими тайнами,
Шли, потому что иначе нельзя.
А стерегущие дом замолкали и таяли,
Один за другим таяли, таяли, таяли
В небе цвета дождя.

Пальцы октябрьских святых по-прежнему ласковы,
Только их лиц становится не разглядеть.
Это все я, видно, не справился с красками
Или снова забыл слова, когда хотел петь.

Ничего, скоро январь затрещит за оградою,
Своим ледяным питием вороша и дразня,
Только бы мне устоять. Но я вижу, я падаю,
Падаю, падаю, падаю, падаю 
В небо цвета дождя.

А еще говорят, что они были с крыльями,
И глаза у них были живая вода,
Но благостные слова опять пахнут пылью,
И нас снова ведут и снова не скажут куда.

А в небе прозрачная тишь, и все ясней ясного.
Времени нет и, значит, мы больше не ждем,
И в синеву сердце возносится ястребом,
Чтобы благословить горящую землю дождем.

Таких бесконечных цветов со мной еще не было,
И за горизонтом, вплотную к нему подойдя,
Видишь, что сети пусты, и ловить было некого,
И никогда не было, не было, не было, не было
Неба цвета дождя.

Туман над Янцзы,
Туман над Янцзы
Душистый, как шерсть
Небесной лисы.
Я выбросил компас,
Растоптал в пыль часы
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Над рисовым полем
Сгустился туман.
В нем бродит католик,
И бродит шаман,
Бродят верха,
И бродят низы,
Их скрыл друг от друга
Туман над Янцзы.

И я был, как все,
Пил да пахал.
Прочел "Дао Дэ Цзин"
И понял: попал!
Сжег свой пентхаус,
Снял пробу с лозы 
И вышел плясать
В туман над Янцзы.

Ответь, Нижневартовск,
И Харьков, ответь:
Давно ль по-китайски
Вы начали петь?
И чья в том вина,
Что арбатская пьянь
Пьет водку из чаш
Династии Тань?

Мы все теперь братья,
Мы все здесь семья.
Так кто из нас ты,
И кто из нас я?
Кто весел, тот стар,
А кто мрачен, тот юн.
И все хотят знать,
Так о чем я пою?

А я хожу и пою,
И все вокруг Бог.
Я сам себе суфий
И сам себе йог.
В сердце печать
Неизбывной красы,
А в голове
Туман над Янцзы.

Если хочешь, ты меня полюби,
Просто так или с USB
И может быть, мы сразу друг друга поймем,
Если у нас один и тот же разъем.

Как тебя услышать, если я без ушей?
В компьютере полно летучих мышей,
А желтая луна встает в камышах.
Есть такое чувство, будто всем нам шах.

Минус на минус не всегда дает плюс.
Где-то в сети лежит языческий блюз,
А желтая луна уже на уровне крыш.
Я тебя не слышу, неужели ты спишь?

Солнце - на закат, значит,
Луна - на восход.
Как обидно быть умным,
Знаешь все наперед.
Все мои прямые
Свернулись в кольцо.
Как мне увидеть тебя,
Когда прожекторы прямо в лицо?

Ты будешь небом, где
Нежатся облака,
Я буду морем, морем
Без рыбака.
Все мои прямые
Свернулись в кольцо.
Как я узнаю тебя, когда
Прожекторы прямо в лицо?

Так что если хочешь, ты меня полюби.
Firewire или USB.
Может быть, мы сразу друг друга поймем,
Видит Бог, у нас один и тот же разъем.

Я назван в честь цветов Йошивары,
Я был рожден в Валентинов день.
У меня приказ внутри моей кожи,
И я иду как все, спотыкаясь об эту тень.

У меня есть дом, в котором мне тесно,
У меня есть рот, которым поет кто-то другой.
И когда я сплю, мое отраженье
Ходит вместо меня с необрезанным сердцем 
И третьей хрустальной ногой.

Я был на дне, но вся вода вышла.
Я ушел в тень, я был совсем плохой.
Я просил пить, и мне дали чашу,
И прибили к кресту, но гвозди были трухой.

И теперь я здесь, и я под током
Семь тысяч вольт, товарищ, не тронь проводов.
Я отец и сын, мы с тобой - одно и то же.
Я бы все объяснил, но я не помню истинных слов.

Я назван в честь цветов Йошивары,
Я был рожден в Валентинов день.
Я загнан как зверь в тюрьму этой кожи,
Но я смеюсь, когда спотыкаюсь об эту тень.

Непредставимая тяжесть звездного свода,
И время так долго, что боль - больше не боль;
Раньше у нас были крылья, но мы ушли в воду,
И наше дыхание стало прибой.
Только ночью, когда небо становится выше,
И неосторожному сердцу
Хочется вверх, 
Напомни о нас Той, что слышит:
Etoile de la Mer.

Ave, Maris Stella,
Dei Mater alma,
Atque semper virgo,
Felix coeli porta.

Sumens illud "Ave"
Gabrielis ore,
Funda nos in pace,
Mutans Evae nomen.

Solve vincla reis,
Profer lumen caecis,
Mala nostra pelle,
Bona cuncta posce.

Monstra te esse Matrem,
Sumat per te precem 
Qui pro nobis natus
Tulit esse tuus.

Когда то, что мы сделали,
Выйдет без печали из наших рук,
Когда семь разойдутся,
Чтобы не смотреть, кто войдет в круг,
Когда белый конь
Узнает своих подруг,
Это значит - день радости.

Когда звезда Можжевельник
Ляжет перед нами во сне,
Когда в камнях будет сказано
То, что было сказано мне,
Когда над белых холмом
Будет место звериной Луне,
Это значит - день радости.

Когда то, что мы сделали,
Выйдет без печали из наших рук,
Когда семь разойдутся,
Потому что не от кого прятаться в круг,
Когда белый конь
Поймет и признает своих подруг,
Это значит - день радости.

И теперь, когда растаяла пыль,
Под копытами волчьей зари,
Талая вода
И пламя бесконечной зимы;
Это ж, Господи, зрячему видно,
А для нас повтори:
"Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы.
Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы".